В прошлом году у неё выявили туберкулёз
Поздно вечером кто-то позвонил на сотовый телефон, высветился незнакомый номер, я сняла трубку: «Алло…». Звонила женщина, она была взволнована и просила о помощи, буквально плакала, жалуясь на обстоятельства, в которых неожиданно для себя оказалась.
ТВК-6
0
123
Поздно вечером кто-то позвонил на сотовый телефон, высветился незнакомый номер, я сняла трубку: «Алло…». Звонила женщина, она была взволнована и просила о помощи, буквально плакала, жалуясь на обстоятельства, в которых неожиданно для себя оказалась. Сказала, что зовут её Светой, в прошлом году у неё выявили туберкулёз и она лечилась в нашем тубдиспансере. А теперь она уже практически вылечилась, хотя и раньше, как ей кажется, не болела, но её, вместо того, чтобы выписать уже домой, наоборот, выслали за 700 вёрст от города в посёлок Акжар, в тубдиспансер закрытого типа. Она там сутки всего провела, и её отправили обратно домой, потому что у неё нет никакого туберкулёза. У неё даже результаты анализов есть о том, что туберкулёза нет. Однако не успела она до дому добраться, а ей уже звонят из нашего тубдиспансера, требуют, чтобы она немедленно туда вернулась, если сама не придёт - с милицией доставят. Какое они имеют право с нею так обращаться? Она хотела сделать независимую экспертизу, уже обратилась в разные медучреждения города с этим вопросом, но её там направили в наш тубдиспансер, опять же, который в единственном числе занимается такими проблемами.
А на следующий день стали звонить другие туберкулёзные больные из посёлка Акжар. В беспросветно серых тонах начали описывать условия, в которых содержатся, и в чёрных красках - свои перспективы в том, чтобы добиться справедливого к себе отношения, а ведь они всего-навсего – больные, а не уголовники какие-нибудь.
После всех этих звонков с жалобами от больных туберкулёзом людей мне уже ничего больше не оставалось, как только заняться этой темой, разузнать хотя бы чуть больше того, чем мне рассказали, и если получится, - помочь.
Вечером того же дня мне довелось встретиться со Светланой, когда я приехала к ней, так уж вышло, без предварительного звонка. В двух крошечных комнатках допотопного общежития она проживает вместе с мужем, двумя несовершеннолетними детьми десяти и двенадцати лет, двумя взрослыми сыновьями от первого брака и пятилетней внучкой. Семь человек на 15-ти квадратных метрах, полтора из которых занимает печка. Печка протоплена, в комнате, которая служит одновременно и прихожей, и кухней, и спальней, и гостиной, - тепло. Даже жарко, точнее, душно. Из мебели – только деревянный стол и железная кровать, да ещё пару стульев, на которых мы и сидим. Стены давно не белены, окна не мыты, пол не крашен. Не очень, прямо скажем, уютно. Хозяйки уже восемь месяцев в доме нет, некому уют создавать, наверное, поэтому.
Первым делом Света показывает листочек с результатами последних анализов, длинный такой перечень непонятных мне терминов, напротив большинства из которых написано: «отриц», а рядом с некоторыми что-то другое написано, неизвестно что. Я спросила, с чего, собственно, всё началось, как выяснилось, что она больна именно туберкулёзом? У неё что-то болело, и она обратилась в больницу, или как?
- В том-то и дело, что у меня не болело ничего, и ни в какую больницу я не обращалась, - говорит Светлана. – В прошлом году у сына умерла жена от инсульта, и мою внучку тут же забрали в Дом малютки, потому что родители не были зарегистрированы. Я хотела оформить опекунство, и мне понадобилось собрать необходимые справки, и флюорографию пройти в том числе. Я прошла, мне сказали, что у меня туберкулёз, и положили в тубдиспансер.
Женщина рассказала, что те лекарства, которые дают ей в больнице, вызывают у неё сильную аллергию. Вот она их и не пьёт, из-за того, что не переносит. Ждала, что уже выпишут, наконец, а её, наоборот, в принудительном порядке отправили вместе с другими шестью пациентами Семейского тубдиспансера в Акжарский тубдиспансер. «Но там-то быстро разобрались, что у меня нет никакого туберкулёза, и отправили назад, - делает свои выводы Светлана. – Только если туберкулёза нет, для чего меня в больнице держат?»
И в самом деле, - для чего? Может, они там план какой-нибудь недовыполняют? Надо, например, им тысячу больных пролечить, а у них только пятьсот в наличии, вот они и вылавливают по закоулкам недостающих? А тех, кто в сомнениях пребывает насчёт достоверности своего диагноза, в Акжар отправляют, подальше от города, на всякий случай, чтобы не сбежали? Любопытно, что мне на все эти вопросы в самом диспансере ответят?
В противотуберкулёзной больнице на Красном кордоне, куда я обратилась за разъяснениями, чисто, светло, уютно. Убегать и прятаться от вопросов никто не стал. Наоборот, заведующая поликлиникой Любовь Павловна Бритенкова пригласила заведующего отделением, где лечится Светлана, Тимура Файзулловича Габдулхакова и других докторов, которые не просто вспомнили буквально тут же Светлану, они её ни на минуту не забывали. Принесли историю болезни, из которой понятно, что 16 июля 2014-го года она взята на учёт, поскольку у неё была выявлена устойчивая открытая форма туберкулёза. Исключительно потому, что такие больные опасны для окружающих, её положили в стационар, где она упорно и методично должна была лечиться во имя спасения своей собственной жизни и ради безопасности близких людей, с которыми она проживает, в том числе троих несовершеннолетних детей, контактирующих с ней практически ежедневно. Всё, что от неё требовалось: подчиняться больничному режиму, вовремя принимать необходимые лекарства и проходить назначенные процедуры. Но Света то и дело нарушала предписанный режим, употребляла алкоголь, не раз и не два самовольно уходила из диспансера «по своим делам», не возвращаясь вовремя обратно. Имеются ею собственноручно написанные расписки, в которых она обязуется не нарушать впредь больничный распорядок, однако времени между этими её расписками и новыми нарушениями установленного для всех больных порядка проходило обычно немного. Именно поэтому было принято решение её вместе с другими уклоняющимися от лечения больными отправить в посёлок Акжар, Тарбагатайского района, в новую, построенную по всем правилам и соответствующую современным требованиям противотуберкулёзную больницу закрытого типа. Да, и в самом деле, оттуда и сбежать непросто, и уклониться от назначенного курса лечения затруднительно: входные двери – под охраной, приём назначенных препаратов – под наблюдением медперсонала. А как иначе быть с больными, которые, кроме того, что собственной жизнью рискуют, представляют реальную опасность для общества, ещё и лечиться не хотят?
Мне показали лист с результатами последних анализов нашей героини – Светланы, только не ксерокопию, а оригинал. В отличие от ксерокопии, которую мне сама Света показывала и уверяла, что нет у неё туберкулёза, в оригинале красной пастой заполнены графы, свидетельствующие о том, что туберкулёз всё-таки есть. «У пациентки открытая форма туберкулёза, - говорит завполиклиникой Любовь Павловна Бритенкова. – Это означает, что она выделяет туберкулёзную палочку. Необходимо лечиться, выяснять, отчего у неё возникла аллергическая реакция на препараты. Не исключено, что именно потому она и возникла, что больная не соблюдала режим, злоупотребляла алкоголем, принимала лекарства с большими перерывами, что, в принципе, не допустимо, потому что в этом случае возникает устойчивость организма к препаратам, а других лекарств – нет, их вообще в мире нет, не изобрели пока других лекарств».
Стоит отметить, что применяемые для лечения туберкулёза лекарства стоят недёшево. В десятки тысяч долларов обходится государству полный курс лечения одного больного. Далеко не у каждого найдётся такая сумма, разве что квартиру пришлось бы продать (у кого она есть), чтобы лечение оплатить, если бы не было возможности лечиться за государственный счёт. Но такая возможность у нас, к счастью, есть. Более того, государство оказывает поддержку нуждающимся в ней пациентам тубдиспансера уже после выписки из него. Суммы зависят от длительности курса лечения. На этом фоне глупо было бы предполагать, что кто-то правдами и неправдами заинтересован удерживать пациентов в стационаре, тем более – отлавливать «подозрительных» туберкулёзных больных и потом силой их удерживать в больнице. Единственно, в чём заинтересованы специалисты тубдиспансера, так это в том, чтобы на ранней стадии выявить заболевание, пока туберкулёз не перешёл в открытую форму и не стал опасным для окружающих и для самого больного не стал представлять роковую угрозу. Именно поэтому нас просят раз в год проходить флюорографию. Это самый верный способ уберечь себя и своих близких от смертельно опасной угрозы, какую представляет из себя передающаяся воздушно-капельным путём заразная палочка. Ведь случайно вдохнуть её можно где угодно, например, шагая по улицам родного города, или в общественном транспорте, или в гостях у такой вот Светланы, которая утверждает, что у неё нет туберкулёза, а на самом деле он у неё есть.
Сделаем выводы из всего вышесказанного и будем следить за собственным здоровьем. Что нам может помешать раз в год делать снимок лёгких? Только собственная инертность и лень. Но мы же не хотим рисковать здоровьем наших близких и родных, даже если к своему здоровью равнодушны? Стало быть, никаких препятствий к своевременным профилактическим обследованиям не должно быть. А Светлане имеет смысл посоветовать взяться, наконец, за ум и все силы употребить для полного и окончательного излечения под наблюдением врачей-профессионалов противотуберкулёзного диспансера, которым низкий поклон и спасибо за то, что, каждодневно рискуя собственным здоровьем, они стоят на страже здоровья целого города, на страже нашего с вами здоровья.
Наталья ДРОЗДЕЦКАЯ
