Николай Сличенко: "Я не знаю как выжил"

Кто-то метко заметил: «Русский человек умирает дважды: за Родину и когда слушает цыган». Нашу литературу и культуру невозможно представить без цыганской песни, а единственный в мире цыганский театр «Ромэн» неизменно собирает аншлаги. Его художественному руководителю Николаю Сличенко — народному артисту СССР, лауреату Государственной премии, обладателю почти 70 наград — недавно исполнилось 80 лет. Он не только руководит коллективом, но и ставит спектакли, и выходит на сцену как артист.
Под его песни прошло моё детство. Они звучали отовсюду: с экрана телевизора, из радиоприёмника, их пели на праздничных застольях, с ними веселее и легче была дальняя дорога… Понятие «народный артист» для меня, совсем маленькой тогда девочки, чётко ассоциировалось с лицом, которое смотрело на меня с обложки первой появившейся в нашем доме виниловой пластинки. Это улыбающееся лицо было таким красивым, что перехватывало дыхание. А когда к этой невероятной, ошеломляющей красоте добавлялся магический голос — не верилось, что природа может столь щедро одарить одного человека.
Разговора с Николаем Алексеевичем я ждала долго. Сначала мне было категорично заявлено, что он интервью не даёт. Когда увидела единственный спектакль с его участием, то поняла — почему. Выйти на сцену и показать такой класс, спеть так проникновенно, трепетно и вольно, чтобы каждый звук ничуть не изменившегося за годы голоса проникал в самую душу, — для этого нужно аккумулировать силы, не распыляясь на суету и встречи с журналистами. Наблюдая, как зрители стоя встречали и провожали своего кумира — не аплодисментами даже, а овациями — я, кажется, как никогда понимала смысл той присказки о русском человеке, который умирает, слушая цыган.
Я настаивала на встрече, и моё упорство было вознаграждено. Входя в его кабинет, думала о своём отце, который знал наизусть весь репертуар Николая Сличенко, и который даже представить не мог, что когда-нибудь я буду разговаривать с его любимым артистом.
Николай Алексеевич встретил меня в концертном смокинге, хотя его выступления в тот день не было. Собранный, подтянутый, без тени высокомерия. Обезоруживающая улыбка и глаза, в которых ни намёка на почтенный возраст — точно как на фото с нашей старой виниловой пластинки. Вопросы слушает внимательно, иногда обдумывает, отвечает, стараясь избегать лишних слов.
-Что вы цените в людях больше всего?
Николай Сличенко: Нового я ничего не скажу. Добро. Человек должен нести в жизнь добро. Это главное в человеке. Отсюда и его поступки, и его понимание жизни.
-А что не прощаете?
Н.С.: Очень сложно это несколькими словами выразить. Многое входит в понятие: простить — не простить.
-Предательство можете простить?
Н.С.: О чём вы говорите! Предал друга, предал семью, жену, Родину — это совершенно разные вещи, но, конечно, как их прощать? С другой стороны, говоришь: Бог ему судья. Прощать должен не человек, а Господь. Но своё отношение к этому ведь никуда не деть, оно существует. Вообще жизнь — дело непростое. Вот считается, что красота спасёт мир. Но с красоты, как говорят, воды не напьёшься. А вот красота души и разума — это гораздо важнее и ценнее. Это и есть добро. Когда это есть, всё становится на свои места, и тогда человек очень красив.
-В вашем театре всегда аншлаги. И среди зрителей много тех, кто знает все спектакли, не пропускает ни одной премьеры.
Н.С.: Мы стараемся. Мы же для этих людей, по сути, не только трудимся, но и живём. Для зрителей, которые приходят к нам на спектакли. И с ними расставаться невозможно. А для того чтобы не расставаться, надо честно, правильно, напряжённо работать. Делать своё дело интересно, достойно, по-человечески. Разные пьесы, настроения, события, века… В том, что мы показываем, должна ощущаться истина, за этим должны стоять живые люди. Зритель чувствует искренность и правду, и тогда он благодарен.
-Николай Алексеевич, как вы думаете, почему русский человек всегда тяготел к цыганскому искусству?
Н.С.: Мы ведь народ кочевой. Как рассказывается в нашем спектакле: «А они всё шли и шли. Не могли остановиться. И на дорогах менялись поколения». Так вот, пятьсот лет назад мы пришли в Россию. И у меня такое ощущение — если бы мы не услышали русскую народную песню, мы бы здесь не задержались. Но мы услышали — очаровались и остались. Я убеждён: именно песня нас заставила остаться в России. Ведь если прислушаться к цыганским песням, в них есть интонации русской песни и русской души. Так же как во многих русских песнях есть цыганские мотивы. Мы близки во многом.
-Вы что-то изменили в театре, когда стали его художественным руководителем? Или, наоборот, старались сохранять и поддерживать традиции?
Н.С.: Я не совсем понимаю слово «традиции». Традиция должна быть одна — правда, идущая со сцены. Мы ставили и Лескова, и Толстого, и Гарсиа Лорку. Есть правда драматургии — автора, который нам что-то рассказал. И её надо донести до зрителя. А внутри театра — порядок, ответственность и искреннее желание заниматься любимым делом. Вот и всё, нет никаких других традиций.
-Вы сыграли много ролей. Есть среди них любимая?
Н.С.: Я уже больше 10 лет не играю, но навсегда в душе осталась роль Протасова в «Живом трупе» Толстого. Драматургия потрясающая, это просто чудо какая роль! Так и осталась любимой.
-Вы выходите на сцену в спектакле «Мы — цыгане». Завершающий аккорд. Делаете это как будто играючи, но, наверное, это иллюзия? Постановка ведь знаковая, по сути, антология цыганской жизни, многовековая история народа.
Н.С.: Конечно, это дело непростое, тем более, когда тебе не 25, а всё-таки 80. Начинаешь задолго готовиться, распеваться… Этот спектакль, который я сам поставил, прошёл уже, кажется, 2400 раз, мы объехали с ним полмира, и везде нас принимали «на ура». Так что, конечно, участие в нём, как артиста — это и ответственность, и желание состояться… Я ведь завершаю спектакль, ставлю точку. Стараюсь это делать от души.
-Как вам удаётся сохранять форму, голос?
Н.С.: Не знаю, каким образом это получается.
Наверное, Боженька помогает. Мы так мало о Боге говорим, а ведь существует эта взаимосвязь. Я каждый день её ощущаю.
-Но и то, что вы остаётесь активным, продолжаете работать, тоже, наверное, играет свою роль.
Н.С.: А в другом просто нет смысла. Никакого. Без любимой работы жизнь невозможна.
-Вся ваша жизнь связана с этим театром — от артиста вспомогательного состава прошли путь до художественного руководителя. Каким вы видите его будущее?
Н.С.: Лучше, чем теперь. Чтобы молодые ребята делали спектакли лучше, чем мы, чем я. И чтобы наш театр жил долго-долго. Я в нём 64 года, 38 лет руковожу — и каждый день, каждый час мои мысли здесь.
-У вас в труппе много молодёжи. Есть настоящие виртуозы. Где они научились так петь и танцевать?
Н.С.: Учёба — она никогда не кончается. Даже получив удостоверения артистов театра «Ромэн», они продолжают учиться. Наша профессия такая — постоянно познавать. Без этого не сделать никакой роли. Я тоже всё время учусь, и у них в том числе.
-Вы видите какие-то плюсы в своём возрасте?
Н.С.: Вы знаете, я очень много пережил в жизни. Начиная с детских лет, когда фашисты расстреляли у меня на глазах папу. Нас у мамы оставалось четверо детей, я старший. Голод, холод, что делать, как добыть кусок хлеба, не умереть? Если очень коротко, то я не знаю, как выжил, почему дожил до такого возраста и за что мне Бог даёт силы. Я искренне этого не понимаю, но с Богом не расстаюсь.
-Говорят, с годами приходит мудрость. Вы чувствуете, что становитесь мудрее?
Н.С.: Это должны заметить те, кто рядом. А самому как можно оценить — стал ты мудрее или нет? Как вообще можно измерить — много у тебя мудрости или мало? Я больше доверяю разуму, который, к счастью, не покидает.
-Вы можете назвать книгу, которая оказала влияние на вашу жизнь?
Н.С.: В молодости, помню, меня потрясли «Вешние воды» Тургенева. Но книги с годами воспринимаются по-разному. Растёшь, размышляешь. Каждое время предлагает какое-то другое понимание той или иной литературы, прочтение её заново. Поэтому и говорят «вечная классика». А потом, я ведь больше занимаюсь драматургией, для нашего театра драматургия — вопрос номер один. Это же не русский театр, где можно выбрать пьесу из нескольких десятков, у нас специфика. Поэтому это всегда поиск. Много чего перечитаешь, прежде чем попадётся то, что нужно.
-Если бы удалось начать всё с начала, вы бы изменили что-то в своей жизни?
 Н.С: Нет, всё бы так и оставил. Я встречался с потрясающими людьми — невероятной доброты, разума, таланта… Порой мне кажется, что это было будто во сне. После войны, когда наша семья буквально умирала с голоду, меня отправили к родственникам в цыганский колхоз. Они сами едва сводили концы с концами, казалось бы, зачем им «лишний рот», но они не просто тепло меня приняли, а даже насобирали денег и отправили в цыганский театр, покорять столицу. В театре ко мне, 17-летнему пацану, тоже отнеслись хорошо, хотя я ничего ещё не умел, даже школу не закончил. Ляля Чёрная любила меня, как сына. Мне вообще везло в жизни.
Не говоря уже о том, что у меня семья, трое детей, семь внуков, два правнука, одна праправнучка. И жена, конечно, с которой мы уже 56 лет вместе.
-Это такая редкость в театральной среде. Вы даже дочку назвали Тамиллой — как жену. В чём секрет прочности вашего союза?
Н.С.: Когда Тамилла пришла в наш театр, я был буквально сражен её красотой. Но предложение сделал только спустя пять лет, а до этого мы дружили, вместе играли в спектаклях, гуляли по Москве.
Я не знаю, как нам удалось пронести любовь через всю жизнь. Это что-то свыше, честное слово. Я абсолютно в это верю. Как могут два человека найти друг друга на всю жизнь? Ведь это удивительно, и на самом деле большая редкость.
-Перед вами прошло несколько эпох. В какое время было интереснее жить?
Н.С.: Я же никогда не покидал театр, занимался своим делом. Поэтому мне было всегда интересно. Независимо от смены власти к театру было доброе отношение, нас всегда хорошо принимали. А дальше — будем стараться, не падать духом и работать для зрителей.
-Что вы можете пожелать нашим читателям и своим зрителям?
Н.С.: Я всегда желаю всем нам — добра и мира. Это главное. Чтобы никогда нас не коснулось то, что я пережил — война, когда видишь, как бабушка умирает от голода… Я даже по этому поводу маленькое стихотворение сочинил:
О войне чтоб рассказать, мне не хватит речи.
Только в сердце кровь стучит и ломает плечи.
Говорят мне: потерпи, время раны лечит.
Сколько времени прошло, а болят всё плечи.
-Расскажите, пожалуйста, о премьере.
Н.С.: Над постановкой «Цыганской невесты» мы работали четыре месяца. Сейчас уже можно сказать, что спектакль состоялся, зрители очень тепло его принимают. Значит, есть потребность увидеть со сцены цыганские традиции, услышать музыку, приближённую к народным цыганским мелодиям. Действие происходит в начале XIX века. Табор кочует по Дунайским княжествам, и рассказывается история страстной любви бедного цыгана и чужой невесты.
Музыкальную драму из старинной таборной жизни написала наша молодая актриса Радмила Богданова. Тема вечная — человеческие взаимоотношения. Сможет ли простой парень противостоять сыну вожака? Справедлив ли будет цыганский суд? Главная идея — можно жить по принципу: не только тогда хорошо, когда у меня лучше, чем у тебя. В итоге герой — вожак табора — говорит, что ему деньги затмили всё: и душу, и глаза. И как искренне он просит прощения у людей! Это ведь и сейчас актуально. Вопрос в том, когда человек это осознает. Лучше бы раньше…
Ирина Мамичева