Морские ракеты Макеева

Морские ракеты Макеева
В 1988 году в Нью-Йорке вышла научная монография «Ядерное вооружение СССР». Авторы — крупнейшие специалисты — подробно описали системы ядерных вооружений, которые были в нашей стране. Естественно, пользовались в основном данными разведки и материалами, представленными правительством СССР на официальных переговорах по ядерному разоружению. Большой раздел посвящён КБ, где создавались ракеты разных типов. Представлены и наши Генеральные конструктора. Но об академике Викторе Петровиче Макееве приведены весьма «смутные» данные, проще говоря, авторы располагали только теми сведениями, что появились в некрологе о нём.
Академик Макеев был настолько засекречен, что спустя четыре года после его ухода из жизни на Западе никакими сведениями об этом великом конструкторе не располагали. Впрочем, как и о его преемниках. В книге так и написано: «Макеев умер в 1984 г., о его преемниках неизвестно». В Америке у Виктора Петровича было ещё два «псевдонима» — «Накеев» и «Макаев». Из-за той же секретности… Впрочем, и до нынешнего дня широкая общественность недостаточно знает об этом великом учёном и конструкторе.
Ещё одна цитата из американской книги, имеющая отношение к академику Макееву: «В середине 1988 г. Советский Союз имел на вооружении 942 баллистические ракеты морского базирования шести различных типов с 3400 боеголовками». Достоверность цифр на совести авторов, а вот их творца теперь можно раскрыть: это город Миасс и коллектив Конструкторского бюро, которое создал и многие годы руководил академик В.П. Макеев. Ныне КБ носит его имя, и называется «Государственный ракетный центр «КБ имени академика В.П. Макеева».
Мне посчастливилось несколько раз бывать в нём, знакомиться с испытательными стендами, беседовать с создателями ракетных комплексов, рассказывать об их новых «изделиях». И каждый раз мы возвращались в прошлое — к истокам создания этого уникального КБ и судьбе Виктора Петровича.
Из журналистов академик Макеев встречался только с Ярославом Головановым, когда тот писал книгу о С.П. Королёве. Виктор Петрович не мог отказать, как он обычно делал, так как Сергей Павлович не только был Учителем, но и определил его судьбу. Журналиста на предприятие не пустили, а потому он беседовал с академиком в «приёмной на пляже» (крошечном сарае на берегу озера). Подняли по чарке в память о Королёве, и Виктор Петрович рассказал, как попал на Урал. Тогда в своём дневнике Голованов написал два слова о Макееве: «настоящий мужик».
Через много лет академик Б.Е. Черток поведал, как происходило назначение молодого специалиста. Это случилось после 16 сентября 1955 года, когда впервые ракета стартовала с подводной лодки. Пуском руководил сам С.П. Королёв. Слово очевидцу:
«Вскоре многие из нас испытали горькое чувство прощания с романтической морской тематикой. Трезво взвесив возможности и всё больше погружаясь в проблемы межконтинентальной ракеты, Королёв вышел с предложением о создании специального КБ по морским ракетам. Он рекомендовал на должность главного конструктора Виктора Макеева… Прежде всего Королёв предложил создать при заводе № 385 филиал ОКБ–1. Начальник филиала должен был именоваться заместителем главного конструктора Королёва. Эту должность он предложил молодому, энергичному, бывшему руководителю делегации СССР на Олимпийских играх в Хельсинки в 1952 году, бывшему секретарю комитета комсомола НИИ–88, преуспевающему на посту ведущего конструктора всех модификаций ракет Р–11 и Р–11М, Виктору Петровичу Макееву. Ему был уже 31 год, он вышел из комсомольского возраста. Вероятно, он мог сделать карьеру в аппарате ЦК или Совета министров. Но Королёв не учёл потенциальной амбициозности Макеева. В ответ на предложение он заявил: «На Урал я согласен поехать только в должности главного конструктора. Заместителем не поеду…»
Удивительное чутьё было у Сергея Павловича на талантливых людей! Он «узнавал» будущих главных конструкторов и академиков ещё в их молодости, когда те сами до конца не понимали, какую выбрать дорогу в жизни. Королёв не только опекал их, но и подталкивал к верному пути. Так случилось и с Макеевым. Он был дипломником у Королёва, и естественно Сергей Павлович пригласил его к себе на «фирму». И вдруг Макеев ответил, что не может там работать, так как ездить придётся с другого конца Москвы. Этот аргумент не особо подействовал на Королёва — он считал, что ради призвания можно отправиться и «на край света», а потому он всё-таки уговорил подопечного принять предложение. А когда Королёв предложил Макееву поехать на Урал, то вновь услышал очередное «несогласие». На этот раз он уступил, и хотя в Совмине и ЦК сопротивлялись, Королёв настоял на своём: появился ещё один Главный конструктор. На этот раз «морской»…
Небольшое отступление. С.П. Королёв ушёл из жизни неожиданно. На его похороны прилетели все Главные конструктора и, конечно, Макеев. Именно ему суждено было проводить совещание на «фирме», где решалось, кто станет преемником Королёва. Сразу же возглавить знаменитое КБ предложили Виктору Петровичу. Его уговаривали и заместители Королёва, и друзья из министерства. Предложение было настолько привлекательным, что отказаться было просто невозможно. Для всех других, но не для Макеева!
— На мне сейчас висит комплекс Д–5, — сказал он.
— Вы не представляете, что это такое! Мы впервые с «судаками» размещаем на атомной подводной лодке 16 ракет с «утопленными» двигателями. Проблем больше, чем у вас со всеми космонавтами вместе взятыми! Ещё неизвестно, когда начнём делать, а от меня уже требуют, чтобы на лодках стояли межконтинентальные ракеты… Нет, все вы чудаки! Поймите! На одной лодке 16 межконтинентальных ракет. Так ей же от своих берегов далеко и уходить не надо. Прямо со своей базы может залпом жахнуть так, что ракетные войска со всеми их шахтами и бункерами уже не потребуются…
И такие ракетные комплексы академик Макеев вместе с коллегами создал! В частности, с «судаками» — так в шутку называли конструкторов атомных подводных лодок. Ну а «двигатели-утопленники» — это одна из оригинальных конструкций, созданных в КБ Макеева.
Вдали от всех океанов, на Южном Урале, на границе со знаменитым Ильменским заповедником рождались мощнейшие ракетные комплексы для ударных атомных подводных лодок. «Зыбь», «Высота», «Волна», «Риф», «Штиль», «Прибой» — эти названия хорошо известны морякам. Уже второй комплекс, созданный под руководством Макеева, не уступал по тактико-техническим данным лучшим образцам ракетного оружия США. А затем академик Макеев стал лидером, и до сегодняшнего дня созданный им коллектив не уступает никому, хотя и этому Центру пришлось пережить тяжкие «девяностые»…
Макеев создал «ракетную державу», в которую входило множество научных центров и институтов, заводов и полигонов, подводных лодок и боевых кораблей… Причём ему пришлось это делать дважды. Сначала кооперация шла по «жидким» ракетам, а потом и по твёрдотопливным. Кстати, он доказывал, что не следует создавать ракеты на твёрдом топливе для подводных лодок, мол, жидкостные надёжны и экономичнее. Однако когда руководство страны настояло — американский подводный флот был вооружён именно такими ракетами, то КБ Макеева решило и эту проблему, по сути дела начав новое направление с нуля.
Однако главным достижением академика стало создание «Уральского дракона» — так я называю единение Ракетного КБ, Федерального ядерного центра и НИИ «Автоматика». В Свердловске создавались системы управления, в Снежинске — ядерные «изделия», а в Миассе — ракетные комплексы. Именно это триединство и обеспечивает морскую мощь нашей державы. Три академика — Николай Семихатов, Евгений Забабахин и Виктор Макеев — составляли того самого «дракона», которым мы по праву гордимся. Но сначала о дружбе Макеева и Забабахина. Вспоминает начальник проектного отдела ракетного КБ Владимир Рудин:
«Когда встал вопрос о разработке третьего поколения морских ракет, которые несут разделяющиеся головные части, имеют высокую точность стрельбы и ряд других новых качеств, то из множества сложных проблем была выявлена одна из главных — создание супермалогабаритной боеголовки...»
Челябинск–70 и Машгородок Миасса находятся неподалёку. А на полпути — Челябинск–40. Казалось бы, самой судьбой предназначено, чтобы ядерный и ракетный центры работали вместе. Более того: была даже идея объединить их!.. Но всё-таки не «география» определяла успех дела, а руководители двух центров — Главные конструктора В.П. Макеев и Е.И. Забабахин. В них было что-то общее...
«Именно в этот период начались регулярные личные контакты Макеева и Забабахина и постоянные деловые встречи специалистов, во время которых искались, закладывались, уточнялись решения, — продолжает рассказ Рудин. — Обсуждения и переговоры часто носили острый характер: доходило до того, что «ракетчики» учили, как делать заряды и другие системы боевых частей, а «ядерщики» — как делать ракеты. Евгений Иванович, как старший в переговорах, которые, как правило, велись в его кабинете, не давил, видимо, полагая, что в спорах будет найдена истина, играл роль мирового судьи, что устраивало всех. Его знания, опыт, объективность автоматически давали ему это авторитетное положение. С другой стороны, и участники понимали, что без решения, позволяющего сделать шаг вперёд, разъезжаться нельзя — искали компромисс. Объективность Забабахина — пожалуй, самое сложное, но и самое нужное, что требовалось в это время, — работала. Хотя до нас доходили слухи, что давалась она ему нелегко, так как он испытывал давление «сверху» и «сбоку» — коллег из другого центра (ВНИИЭФ), обвинявших его в уступчивости и даже в недостаточной компетентности...»
Арзамас–16 ревниво относился к успехам уральских «комсомольцев». Группа физиков и конструкторов во главе с Ю.Б. Харитоном однажды даже приезжала в Миасс, чтобы уговорить Макеева работать с ними, а не с Челябинском–70. Но Главный конструктор был непреклонен: в «связке» Ядерного и Ракетного центров Урала он был убеждён в успехе. Подобно своему учителю Королёву, оказался прозорлив: ракетные комплексы для ударных подводных лодок не только не уступали американским, но и превосходили их по многим показателям.
«О связке Забабахин — Макеев, — продолжает Рудин. — Судьба их нашла, и они нашли друг друга. Евгений Иванович был старше Виктора Петровича, но их встречи проходили как встречи друзей, было видно их взаимное уважение, обоюдное желание вести продуктивную работу. Их контакты стали традиционными, они фиксировали достигнутое и намечали перспективы в разработках на ближайший период... Макеев любил ездить в «семидесятку», где, кроме Евгения Ивановича, его ждал Г.П. Ломинский, старый приятель, с которым они в молодые годы встречались на полигонах. Иногда и Евгений Иванович посещал Машгородок в Миассе, где находится ракетный центр, бывал на даче Виктора Петровича на берегу озера Тургояк. Это были очень тёплые встречи».
А теперь слово ещё одному участнику «тройки», без которого невозможно представить создание морских ударных комплексов. Это академик Николай Александрович Семихатов. Однажды он заметил: «Я хочу сказать о таких вещах, которые мало кому нравятся, но, на мой взгляд, они отражают реальность, а потому мы обязаны их знать. Ракетная техника, как известно, разделилась. Это произошло в начале 50-х. Она разделилась на сухопутную, космическую и морскую. Считаю, что мне повезло — я начал заниматься морской, так как она на порядок сложнее и интереснее всех остальных.
— Почему?
 — Возьмём авианосец. На нём есть радиолокация, гидроакустика, самолёты, связь всех диапазонов, крылатые и другие ракеты, атомная техника, сложная система управления и так далее. Я хочу сказать: где на суше вы найдёте такую концентрацию современной техники? Так что Военно-морской флот — это та движущая сила, которая заставляла развиваться всю науку и технику ХХ века...
— И что наиболее сложное на флоте?
— Межконтинентальные баллистические ракеты, которые ставились на подводные лодки. С точки зрения насыщенности аппаратурой лодка мало чем уступает авианосцу. Так что две единицы флота — авианосный корабль и подводный крейсер — насыщены техническими системами. Это целый мир... Ну а что сложное, то для конструктора и учёного самое интересное. Мне повезло, так как я работал с такими замечательными учёными, конструкторами и людьми, как Забабахин и Макеев. У нас были общие интересы и желания — защитить нашу Родину. Это удалось сделать, разве этим нельзя не гордиться!?»
Память о Макееве — не академике, а человеке, хранит Машгородок. Он построен на окраине Миасса, здесь живут работники Ракетного центра. Машгородок не только красив, в нём не упущено ни единой мелочи — от планировки до зелёных насаждений: всем интересовался Главный конструктор, а потому и в городские руководители выдвигал людей талантливых, нестандартных.
...У лесника в Ильменском заповеднике я спросил о Макееве.
— Академик? — удивился он. — Нет, такого не знаю, а вот с Виктором Петровичем встречались часто. Он рыбачить любил… Не знаю, чем он занимался, не рассказывал, а вот о жизни судил справедливо, помогал, когда просили. Наш был мужик, уральский, а значит честный и простой. Так говорите — академик и начальник большой? Что-то не верится…
Владимир Губарев